Можно ли раскрутить локальный мясной бизнес через телеграм-канал? Оказывается, да! Предприниматель Асхат Тауков запустил производство полуфабрикатов и магазины «ТарКо-Ферма» в Иркутске в 2022 году. Продвигать этот проект он решил именно через телеграм-канал: он делился изнанкой бизнеса, этапами запуска, сложностями производства и показывал ассортимент. Сейчас в его канале больше 11 тысяч подписчиков, и это основной инструмент продаж. 

Мы узнали у Асхата Таукова, как он стал предпринимателем, как пришел к идее открыть бизнес в Иркутске и как планирует масштабировать его дальше.

— Вы из Магнитогорска, и первые магазины вы открывали там, как так получилось, что вы решили еще и в Иркутске открыть их?

— Да, я из Магнитогорска, сейчас я в Магнитогорске нахожусь. Так получилось, что я изначально занимался оптом по Уралу, то есть поставлял мясо на рынки как дистрибьютор. Холдинг, с которым я работал, году в 2015 или 2014-м  выкупил свинокомплекс в Улан-Удэ и начал развивать там продажи, но у него не получалось зайти на иркутский рынок. Так как я по Уралу торговал неплохо — уже где-то больше 600 тонн в месяц — они попросили меня иркутский рынок изучить.

Я полетел в Иркутск, прошел по рынкам, стал изучать, что происходит. И выяснилось, что в Иркутске была монополия, так скажем, от нескольких компаний. И рынок в целом был довольно коррумпированный, дикий. Левых туда не пускали вообще. На тот момент, если в Центральной России, на Урале уже коррупции не было (по крайней мере я с ней не сталкивался), то в Иркутске она еще была. 

От этого, кстати, городу было не очень хорошо, потому что средняя цена за килограмм для предпринимателей была завышена. В среднем на 40 рублей за килограмм. Соответственно, это сказывалось и на конечном потребителе. 

Я изучил рынок, и мы зашли без единой взятки принципиально, снизили цену по рынку, дали хорошую конкуренцию. Но мы, конечно, не просто так заходили, сначала у нас были сложности: продукцию арестовывали, были убытки. Мы нанимали юристов, писали в прокуратуру и так далее. Компанию, которую я тогда в Иркутске создавал, я потом продал, но она до сих пор на рынке работает. 

Но тогда я понял, что регион в моей теме не сильно развитый. До сих пор, если вы зайдете на «Центральный рынок» — там столы стоят, не витрины даже! На Урале, например, уже давно такого нет. По крайней мере в крупных городах. А это областной центр, крупный город, это не какой-то колхоз!

В 2018 году я по своей вине полностью потерял свой бизнес оптовый. И я плотно занялся розницей и научился продвигаться онлайн, то есть продавать свою продукцию через соцсети, запустил первые «ТарКо-Фермы» в Магнитогорске. Так как в Иркутске у меня остались контакты, осталась часть команды — они уже самостоятельно стали работать — я решил: почему бы в Иркутске не попробовать?

В Иркутске я не видел, чтобы кто-то так активно это делал (имеются в виду продвижение и продажа продукции через онлайн — прим. ред.). Предприниматели гораздо более расслабленные, чем в моем регионе, конкуренция не сильно большая. И все, я поехал и открыл эту компанию. 2,5 года назад мы начали проект «ТарКо-Фермы» в Иркутске и с тех пор существуем.

— У вас два магазина в Иркутске, недавно открылось кафе, и еще два магазина в Усолье, я правильно поняла?

— В Усолье есть «ТарКо-Фермы», но они не наши. Там я уже вырастил партнера. То есть это самостоятельный предприниматель, он торгует нашей продукцией.

— А почему вы в Усолье решили открыться? Там два крупных мясных производителя, которые практически монополисты.

— У нас же стратегия совсем другая. Мы для них вообще мелочь — в плане, что они нам не конкуренты, и мы им не конкуренты. Потому что у них, во-первых, спецификация больше на колбасу, а у нас — на полуфабрикаты. Во-вторых, у нас ручная работа, все такое крафтовое. А у них все более промышленное. У нас аудитория целевая разная. У них аудитория — те, кому надо подешевле. А у нас аудитория — кому надо повкуснее.

И мы не можем из-за того, что у нас ручной труд, выйти — и нет цели выходить — на большие объемы. У нас нет таких целей «захватить весь мир».

— У меня как раз один из вопросов был: почему нет таких амбиций «захватить мир» и как вы планируете развиваться дальше?

— Я не уверен, что мы справимся. То есть системно по колбасе — там понятно, там делают машины, аппараты. А у нас ручной труд в полуфабрикатах наших. Каждый лепщик, каждый повар — он же проходит всю идеологию, он же должен вкусить, понять идею, согласиться с ней, что нельзя давать слабину и делать как-нибудь. Например, у нас позы делают в одном месте, в цеху, и оттуда уже развозятся, то есть там централизованный контроль качества. Сложнее оставаться при той же планке по качеству и сильно масштабироваться.

У нас наценки относительно небольшие, и пока я не вижу, как через магазины развиваться. Да, эта модель дала нам определенную базу. Но сейчас наш актив — это не столько пельмени-полуфабрикаты. Сейчас наш актив — это соцсети, это люди, это подписчики, которые поверили нам. Мы отработали модель продаж, у нас есть покупатели, которые нам доверяют, и мы смотрим, как на них заработать больше, но при этом не потерять доверие. 

Мы ищем модель, по которой будем масштабироваться. Для этого открыли кафе — позную. Протестируем ее. Если увидим в этом перспективу, то будем уже масштабировать сеть таких позных. Потому что там можно делать не так много, а зарабатывать больше.

Есть еще желание попробовать открыть шашлычку, то есть тоже кафе. Маржинальность там не хуже, а технически как будто бы проще делать. Посмотрим, может, в этом году получится открыть. И мы сравним уже два проекта — позные и шашлычные — и может быть, превратимся в некий такой холдинг, который открывает такие заведения — несложные, без лишних затрат. Чтобы и на цене это не сказывалось сильно.

Основная идея у нас — продавать как можно больше мяса, и неважно — через позы, пельмени, мясо, магазины, рестораны — какая разница. Мы зарабатываем сейчас больше на опте, то есть мы создали объем продаж, чтобы стать у себя оптовиками и зарабатывать на этом. Это немножко такая более сложная, более внутренняя история.

— У вас основной канал для продвижения и для продаж в принципе — это телеграм-канал?

— Телеграм-канал — это такая верхняя часть воронки. Существует воронка продаж, где мы, грубо говоря, людей собираем и потом пускаем по воронке. Я выбрал этот канал изначально, потому что в Магнитогорске мы продавали через ВКонтакте, но в Иркутске ВК очень плохо себя показал.

Я методом исключения выбрал Телеграм. Это не самый дешевый, не самый легкий канал продаж. Наверное, самый дорогой на тот момент, но он зато более перспективный. То есть, если человек уже подписался на телеграм, то сложнее его оттуда «выдворить», так скажем. (Улыбается). Это надо сильно накосячить, чтобы он оттуда ушел, от нас отписался.

— Расскажите о команде. У вас большая команда в Иркутске, какой коллектив?

— Суммарно человек 40, если взять с партнерами, со всеми. А ключевые люди, на которых уже строится операционный процесс, их шесть человек. Самые ключевые — трое.

— Я читала, что у вас в целом большой опыт в ведении и развитии разных бизнесов. Можете рассказать, чем еще занимались? 

— Успешных опытов — где я нормально зарабатывал — было где-то пять. То есть пять бизнесов, которые я открывал, нормально шли, модель была хорошая, но я их потерял по собственной глупости. А всего попыток было больше 20. Соответственно, 15 раз я провалился, а пять раз — нормально зашел.

В 21 год я бросил медицинскую академию и ушел в бизнес. Сейчас мне 40, то есть 19 лет у меня разный опыт был. Была и стройка, продажа томатной пасты, в мясном деле я сначала ездил по деревням скупал мясо, сам резал, сам таскал и продавал на рынке. Я ненавидел эту работу, но искал всегда другой способ, более цивильный какой-то, системный что ли бизнес. Когда стали создаваться свинокомплексы, я оптом скупал на них мясо и возил по рынкам.

У меня была своя бойня, где мы скупали скот живьем, резали, продавали по рынкам. Потом я вышел на большой рынок, в оптовый бизнес. А потом у меня столько денег стало, что я поверил в себя, улетел в Москву и открыл там на фудкорте в ТЦ ресторан быстрого питания. Потерял там 8 миллионов, это был 2015-2016 год.

Потом у меня была в Магнитогорске тандырная: шашлыки мы делали в тандыре. Это был более-менее бизнес, я его продал, потому что он не давал, столько прибыли, сколько мне нужно было. Потом открывал пельменную в Магнитогорске, потратил около четырех миллионов, и началась пандемия. Я не знал, как вылезти, закрыл эту историю. Еще был мясокомбинат в Магнитогорске, там было все нормально, я вырос до 12 точек розничных. Тогда компания называлась «Натуральный продукт», но потом этот мясокомбинат выкупили. Я не смог его выкупить, потому что дорого предложили.

Было много всего. Где-то не дожал, где-то рано закрыл, где-то ожидал быстрого результата. Результат не получил — закрылся, хотя можно было подождать, например, дальше системно идти. Потому что привык к большим деньгам, то есть что-то сделал — сразу много заработал, а где сразу много не заработал, начинаю это дело бросать. Сейчас я весь свой опыт беру, все свои недостатки и ошибки и на проекте «ТарКо-Фермы» пытаюсь реализовать, исправить. Первый год мы работали в убыток полностью, но я не бросил это дело. Сейчас уже постепенно вылазим. Есть, конечно, кредиты, есть займы, мы их выплачиваем. Они все появились в основном за первый год, когда работаешь в убыток. 

— Вы говорите, что первый год был убыточным, а не пользовались какими-нибудь средствами господдержки, субсидиями?

— Нет, что-то не было такого. Я и не подумал про это.

— А можете сформулировать, что сейчас мешает развитию вашей компании?

— Да ничего не мешает развитию нашей компании. Если только мы сами где-то что-то тормозим. Например, сделали плохое качество, потому что на местах не смогли отладить контроль качества. Кто уже тут мешает? Мы сами себе и мешаем. Со стороны никто и ничто, ни государство, ни люди, ни клиенты, ни город, только мы сами себе можем мешать.

Где-то что-то не дожали — и я понимаю, где мы не дожимаем. Например, реально сложно контролировать качество. Это всегда чуть ли не в ручном режиме, чуть ли не персональный контроль. Мы стали делать на пачках дату производства, у нас пишется, кто в этот день работал, чтобы выяснить, если что-то где-то прилетит, чтобы добраться, кто из поваров накосячил, кто из менеджеров, потому что повара должны сделать — менеджер должен попробовать это с утра сразу же. То есть это процесс такой технически сложный. Я пока не понимаю, как по-другому. Либо надо уходить в автоматизацию, но это уже будет какой-то другой бизнес — это не будет домашней едой.

У меня цель не быть особенным, у меня цель зарабатывать. А мы не заработаем, пока не дадим людям что-то нужное. Я искренне считаю, что сейчас, чтобы заработать, надо делать что-то хорошее. Это не 90-е, не начало 2000-х, когда на рынке дефицит всего, и ты говно сделал, и люди купили это говно. Сейчас уже, слава Богу, конкуренция высокая. А я за конкуренцию, я не боюсь ее.

Делай лучше — и будет лучше. Что толку плакать, что мир не тот, кризис какой-то. Это же все обман. Что такое кризис? Это когда появились какие-то новые реалии, и в новых реалиях старые методы уже не работают. Они становятся неадекватными. Это не что-то плохое, просто мир изменился. Раньше люди слушали кассеты, потом появились компакт-диски, сейчас все в онлайне. А люди как слушали музыку, так и слушают ее. А человек, который продавал компакт-диски, он продолжает продавать их. Но это же проблема ни людей, ни мира, это его проблема — он не перестроился. А люди не издохли все — численность общая в мире растет, соответственно, покупатель есть. Просто надо смотреть тенденцию, куда идет. Слабый уходит, сильный остается либо приходит.

— Предпринимателями рождаются или становятся?

— Мне кажется, никто не рождается предпринимателем. Но не у всех хватает вот этой выдержки или как это назвать-то...

— Говорят — предпринимательская жилка.

— Нет, я в это не верю. Можно по-простому это назвать стрессоустойчивостью, но это тоже не даст полного смысла. Не каждый готов все время получать по башке, так скажем, и справляться с этой болью, с этими ударами. А став предпринимателем, ты становишься сразу на тропу, где есть боль всегда. Кто-то кинул, уволился, сам провалился, где-то что-то не знал — ты все время будешь получать удары.

Поэтому я считаю, что ими не рождаются, но и не каждому это точно дано. И не каждому это нужно. Например, у меня жена — стоматолог, спокойно работает, получает свою стабильную зарплату, и я точно понимаю, что для нее было бы несчастьем быть в бизнесе.

А человек рожден, чтобы быть счастливым. Неважно, бизнесом он занимается или двор метет. Мы же хотим быть счастливыми. Даже, если мы хотим быть богатыми, при этом мы хотим быть и счастливыми. Я не думаю, что адекватный человек выберет «хочу быть богатым, но несчастным». Я бы выбрал лучше быть счастливым дворником, чем богатым и несчастным. 

В моем случае я несчастен, если я что-то не создаю. Да, где-то я получаю боль, мне это не очень приятно, это не придает мне большого счастья. Но если я ничего не делаю — я еще более несчастный. То есть это уже образ жизни, наверное. И когда у меня получается, я становлюсь счастливым.

Фото для публикации предоставил Асхат Тауков.

Lx: 13526