51 предприятие угольной отрасли в России уже остановлено или на грани закрытия. Всего в стране 179 шахт и разрезов.
Замглавы минэнерго Дмитрий Исламов в интервью «РБК» сообщил, что в 2024 году убытки российской угольной отрасли составили 112,6 миллиарда. Такой убыток уже зафиксирован за первые четыре месяца 2025-го. По итогам года этот печальный экономический показатель может достичь уже 300-350 миллиардов, по данным замдиректора департамента минэнерго Дмитрия Лопатина.
Особенно сложно приходится средним и малым предприятиям, выпускающим энергетический уголь. Впрочем, и производителям коксующегося угля несладко. Так, именно к этой категории относится, например, кемеровская шахта «Спиридоновская», прекратившая работу в июне и накопившая долгов по выплатам своим сотрудникам на 85 миллионов рублей.
По итогам июня Россия экспортировала из портов чуть более 2,2 миллиона тонн коксующегося угля, что на 23 процента меньше, чем в минувшем мае. И аж на 35 процентов меньше, чем в июне 2024-го.
Антикризисная программа для отрасли была согласована в мае 2025-го. Угольщикам обещали и тотальные меры поддержки, и адресную работу. Тем не менее, никто до сих пор не видел конкретных списков этих адресатов, а также не почувствовал каких-то конкретных результатов действий реаниматоров отрасли. Во всяком случае, данных таких нет, хотя малейший намек на позитивную управляемость ситуацией сразу попадет в топы профильных новостей.
Комментируя названную программу, член экспертного совета комитета по энергетике Госдумы Дмитрий Тортев заявлял, что выработанных мер недостаточно, даже если они окажутся действенными:
«Да, сохранение квот, скидки РЖД и гарантии вывоза на восток помогут бизнесу выжить в условиях санкций. Однако ключевой вопрос в том, куда мы движемся: продолжаем ли мы «кормить» сырьевую модель, ориентированную на экспорт, или начинаем строить экономику с высокой добавленной стоимостью?».
По его данным, 90 процентов угля из той же Хакасии, являющейся индикатором системной проблемы угольного экспорта, уходит в Азию, а внутренний рынок «остается на голодном пайке». При этом глубокая переработка угля в регионе в углехимические продукты или синтетическое топливо могла бы дать в разы больше прибыли, чем экспорт сырья.
А из угля, опираясь на возможности современных технологий, уже сейчас можно производить свыше 130 видов химических полупродуктов, которые в дальнейшем используются для производства свыше 5 тысяч видов продукции. Расчеты доказывают высокую рентабельность получения химических продуктов из угля: по отдельным видам продукции стоимость конечного продукта превышает стоимость сырья в сотни (!) раз. Если тонна рядового угля, из которого можно производить те же сорбенты, стоит в среднем 1200 рублей, то тонна сорбента – от 60 тысяч до 500 тысяч руб.
И здесь, очевидно, нужны не льготы на перевозки, а федеральные программы по созданию инновационных кластеров, налоговые преференции для перерабатывающих производств и синхронизация с национальными проектами в энергетике и промышленности.
Ведь при всех очевидных выгодах – прежде всего в упомянутой колоссальной разнице между стоимостью продуктов углехимии и ценой сырья – это направление требует больших инвестиций и предполагает длинные сроки окупаемости. Не случайно на данный момент в России не реализован ни один масштабный инвестпроект, связанный с глубокой переработкой угля. Импульс отрасли может придать только господдержка, это показывает и мировая практика.
По данным на август 2024 года, в угольной отрасли России работали около 143 тысяч человек, еще 500 тысяч – в смежных областях.
Lx: 3609