Когда в Москве и Пекине говорят о «Силе Сибири-2», Монголию чаще всего упоминают как маленькую скобку в формуле маршрута — мол, транзит через страну и дальше. Но для Монголии, привыкшей жить между двумя гигантами, такая «скобка» оборачивается историей национального масштаба. Газопровод «Союз Восток» может дать Улан-Батору не только транзитные доходы, но и политический вес, который обычно недоступен маленькой экономике, живущей в тени соседей.

Если отбросить громкие заявления о «самом крупном проекте», роль Монголии вполне понятна. Через её территории протянется 963 километра трубы, начиная от Сэлэнгэ, где газопровод войдёт в страну в районе Алтан-Булага и Сухэ-Батора. Потом маршрут идёт на юг через аймаки Дархан-Уул, Тов, Дундговь, Говь-Сумбэр и Дорноговь, почти вдоль линии Сухэ-Батор — Улан-Батор. Пять компрессорных станций и труба диаметром 1400 миллиметров обеспечат поток газа в Китай. Для местных это новые рабочие места, контракты для компаний и инвестиции в инфраструктуру, которая в обычных условиях появилась бы нескоро.

Экономисты в Улан-Баторе осторожны. Громких прогнозов не дают, но обсуждают цифры, которые заставляют задуматься чиновников всех уровней. Ожидается, что за транзит российского газа Монголия сможет зарабатывать около 1 миллиарда долларов ежегодно. Для страны с ВВП около 20 миллиардов это не просто прибавка, а долгожданная стабильность. И всё же никто не ждёт, что эти деньги упадут с неба — бюджет их увидит постепенно, шаг за шагом, а контроль за расходами придётся держать жёстко.

Уже идут сравнения с угольной отраслью. Доходы от угля в 2024 году составили 8,6 миллиарда долларов, но зависимость от Китая слишком очевидна. Газовый транзит проблему не решает, зато частично диверсифицирует источники доходов и даёт экономике хоть немного свободы маневра.

Проект может столкнуться с серьёзными проблемами, и первая из них — экология. Трасса пройдёт по пастбищам, где традиционно работают кочевники. Общественные организации требуют полной экологической экспертизы и обещают внимательно следить за ходом работ. Опыт страны показывает, что обещания защитить природу часто громче реальных действий, что может вызвать задержки или дополнительные расходы для строительства.

В районах угольной добычи — Баганур, Налайх, Шарын Гол — почва и вода уже загрязнены свинцом, мышьяком, кадмием и ртутью. В Южной Гоби крупные шахты, включая Таван Толгой, потребляют почти 80 процентов доступной воды, истощая ресурсы для сельского хозяйства и скотоводства. Добыча золота с цианидом и серной кислотой также оставляет след. Реки и водоёмы загрязнены, пастбища деградируют, а кочевники сталкиваются с промышленностью.

Наблюдается парадокс в энергетике Монголии. Страна готова принять у себя крупнейший региональный газопровод, через её территорию будет перекачиваться до 50 миллиардов кубометров газа в год, а сама пока не имеет гарантированного доступа к ресурсу. Монголия импортирует почти весь газ и нефтепродукты, так что транзитный проект внутренний баланс не решает.

Власти публично заявляют о намерении включить отводы для внутреннего потребления, но это пока желание, а не закреплённое условие. Никто официально не исключает, что монгольские потребители смогут получить свою долю, но на данный момент это остаётся перспективой.

По мнению председателя Российско-азиатского союза промышленников и предпринимателей Виталия Манкевича, Монголия в проекте «Союз Восток» никогда не была проблемой. Он подчёркивает, что речь идёт не только о транзите, но и о газификации удалённых районов и получении ресурсов по приемлемым ценам. Звучит обнадеживающе, но Манкевич не участвует в реализации проекта напрямую и не представляет Газпром или правительство, это скорее его экспертная оценка.

Есть и геополитическая подоплека. Для России проект стал ответом на потерю европейского рынка, для Китая — возможность диверсифицировать поставки и укрепить позиции в переговорах. Монголия оказывается посредником. С одной стороны деньги, с другой — риск оказаться заложником чужих решений. Любое охлаждение отношений Москвы и Пекина сразу отражается на доходах и инвестиционных ожиданиях страны.

Коллеги справедливо отметили, что меморандум от 2 сентября пока не является договором. Но сам факт подписания документа в Китае воспринимается как сигнал. Монголия становится участником региональной энергетической политики, а не просто соседней страной на перекрёстке интересов.

Сроки реализации проекта остаются туманными. Чаще всего говорят о конце десятилетия, но стройка ещё даже не началась. В ближайшие годы предстоит подготовка, изыскания, переговоры, стройка, логистика, новые дороги и линии электропередачи. Учитывая, как долго раньше буксовала «Сила Сибири-2», надеяться, что всё пойдёт гладко, было бы наивно.

Внутри страны дискуссия идёт уже сейчас. Одни политики считают, что газопровод сделает Монголию частью евразийской энергетической артерии и укрепит позиции. Другие напоминают, что экономика всё ещё зависима от решений соседей. Общество осторожно надеется, что доходы пойдут не только в бюджет, но и на школы, больницы и дороги. Приоритеты обсуждаются наравне с транзитными тарифами.

Итог пока неясен. «Союз Восток» может реально приносить деньги и инфраструктуру Монголии, а может остаться проектом на бумаге. Альтернатива у страны одна — оставаться сырьевым придатком с угольными разрезами и зависимостью от Китая либо встроиться в международный энергетический коридор и получить хоть небольшую, но реальную долю от чужих амбиций.

По сути, речь не только о трубе и кубометрах газа. Всё зависит от того, какую роль Монголия готова взять в региональной политике. Пока Москва и Пекин обсуждают условия будущих поставок и потенциальные прибыли, Улан-Батор примеряет на себя костюм транзитной державы. Костюм явно великоват, но другого варианта у страны просто нет. И в этом кроется вся суть. Монголии придётся активно отстаивать свои интересы и делать это быстро, без права на ошибку.

Фото: Газпром 

Lx: 5972