В пору, когда угольная промышленность Кузбасса понемногу загибается, все больше экономических экспертов начинают вспоминать всякую сложную терминологию. В этом деле также отметился исполнительный директор Института Столыпина Антон Свириденко вдруг заговорил об углехимии как о средстве спасения Кузбасса. По его мнению, углехимия - это способ сохранить отрасль и рабочие места.

«Углехимия – перспективное направление, но нужны целенаправленные усилия и понимание как бизнеса, так и государства, что необходима конкретная комплексная программа углехимии, с инвестициями, с научно-исследовательской базой. Можно посмотреть опыт Китая, там углехимия набирает ход. И если сначала это дорого, то по мере масштабирования технологии удешевляются», - подчеркивал Свириденко.

Поскольку это далеко не первое обращение к теме углехимии и даже не десятое, то уже складывается впечатление, что эксперты, обращаясь к этой теме, желают "блеснуть образованностью". В основном происходит самое поверхностное обращение к теме без попыток предложить какое-то конкретное направление. Это и не удивительно, потому что тут надо знать технические детали, которые обычно экономические эксперты изучать не любят и их сторонятся. Без этого обращения к деталям происходит бесконечная говорильня, из года в год, по кругу, которая не приводит ни к каким конкретным решениям.

С точки зрения планово-хозяйственного подхода удивительно, что эксперты не пытаются оценить ресурсы Кузбасса целиком. Дело в том, что топливные ресурсы бассейна вовсе не сводятся к углю, а еще включают в себя большие запасы угольного метана. По предварительным оценкам - 13,1 трлн кубометров, что больше, чем все запасы газа в США. На отдельных перспективных площадях запасы газа составляют от 100 до 480 млрд кубометров, при плотности до 3 млрд кубометров на кв. км площади. Выделено 17 участков, которые могут давать от 1 до 5 млрд кубометров газа в год в течение 20-25 лет. Геологические запасы метана в Кузбассе оцениваются в диапазоне 50-70 трлн кубометров. Такие ресурсы, тем более, концентрированные, вообще позволяют угольщикам на время переквалифицироваться в газовиков.

Но тут есть более интересный подход, включающий метан и уголь вместе. На мой взгляд, спасение Кузбасса как экономического района называется не углехимия, а паровая конверсия.

Вот здесь пошли технические детали, необходимые для разрешения вопроса. Паровая конверсия - это переработка метана при нагреве и на катализаторах с помощью водяного пара в водород. это самый дешевый способ производства водорода, значительно превосходящий электролиз воды. Но при чем здесь уголь? При том, что паровой конверсии можно подвергать не только метан, но и т.н. "водяной газ", получаемый при реакции водяного пара и раскаленного угля. Американские специалисты, изучавшие технологию производства синтетического топлива по методу Фишера-Тропша в поверженной Германии, выяснили, что "водяной газ" по соотношению водорода и угарного газа (монооксида углерода) не подходит для использования в синтезе. Немцы брали часть этого газа, подвергали его паровой конверсии и получившуюся смесь, состоявшую из 61% водорода, 5% угарного газа и 34% азота, добавляли к "водяному газу", получая необходимое соотношение компонентов.

Тут, правда, есть непростая техническая задача. Для дальнейшего использования желательны очищенные газы, а не смеси. Хорошо бы отделить водород и угарный газ для последующего использования. Теоретически это нетрудно, поскольку плотность водорода (0,09 кг на кубометр) резко отличается от плотности угарного газа (1,14 кг на кубометр) и азота (1,25 кг на кубометр). Однако, насколько мне известно, никто еще не делал газовую центрифугу, которая могла бы работать в раскаленном состоянии при температурах порядка 500-600 градусов и выше, при которых происходит паровая конверсия. Если бы такое устройство было создано, то возникла бы возможность разделять и потом смешивать газы в различных заданных пропорциях для различных процессов прямо в горячем состоянии, без энергоемкого охлаждения и разделения криогенными методами.

Соответственно, водород + угарный газ - это процесс Фишера-Тропша и синтез искусственной нефти для дальнейшей переработки в различные виды моторного топлива. Водород + азот - это процесс Габера-Боша и синтез аммиака, одного из важнейших видов промышленных химикатов. Водород сам по себе - восстановитель металлов для черной и цветной металлургии, компонент гидрокрекинга или расщепления всяких тяжелых масел, мазута, парафина и т.д. для получения бензина и дизтоплива. Это основные сферы применения водорода. Но водород достаточной чистоты можно будет продавать и так, снаряжать им топливные элементы и что там еще придумали за последние лет 20-25.

Весь вопрос крутится вокруг моторного топлива и прочих "нефтепродуктов" (у нас не сложилось терминологии, обозначающей продукты переработки синтезированных углеводородных жидкостей). Но вопрос, нужно ли это, если в России много нефти?

Этот вопрос встает часто и здесь экономические эксперты часто становятся жертвами недостаточного знания деталей. Нефти в России действительно много, но районы основной добычи сместились в Арктику и на шельф. Добыча в других районах, например на Северном Кавказе, в Татарстане и Башкирии, на Северном Урале, либо мала по объемам, либо затруднена геологией месторождений, либо нефть высоковязкая, сернистая, парафинистая и так далее. Да и в ХМАО по мере выработки крупных месторождений возникают проблемы с добычей трудноизвлекаемой нефти. Возникла новая ситуация, когда основной объем нефти добывается на северной окраине страны, вдалеке от районов переработки нефти и потребления нефтепродуктов. Нефть доставляется за тысячи километров по системе нефтепроводов, и эта система с большим трудом поддается расширению и увеличению объема транспортируемой нефти. В дополнение ко всему, далеко не все НПЗ в России оснащены установками, позволяющими перерабатывать тяжелые дистилляты нефти. Технико-экономические условия для нефтепереработки в России постепенно ухудшаются.

Да и вообще, Россия располагает мощностями по нефтепереработке около 340 млн тонн и занимает третье место в мире, после США и Китая, правда сильно им уступая, и при добыче 514 млн тонн нефти в 2024 году, теоретически может переработать лишь 66% от добытого. Остальное - это сырая нефть, которую приходится экспортировать. В действительности же, по данным за 2024 год, переработка составила 266,5 млн тонн или 51,8% от добытого. Мощности недогружены и, на мой взгляд, это выражение растущих затруднений с транспортировкой нефти из арктических районов.

Поэтому, во-первых, необходим еще один источник светлых нефтепродуктов, и это может быть синтез из угля или угольного метана. Во-вторых, нефтепереработке вовсе не помешал бы хороший источник дешевого водорода для расширения гидрокрекинга и переработки тяжелых дистиллятов. Или, наоборот, можно создать особые гидрокрекинговые заводы, в которых нефтяные мазут и битум смешивались бы с жирным или газовым углем, да и подвергались бы переработке гидрокрекингом по методу Бергиуса-Пира. Так что, переработка угля и угольного метана в топливо вовсе не противоречит нефтепереработке, а, наоборот, может ее поддержать и укрепить.

Lx: 7196