В октябре пройдут крабовые аукционы по второму этапу инвестквот: Росрыболовство выставит 27 лотов с долями квот добычи крабов. Получить эти квоты компании смогут, взяв на себя инвестиционные обязательства.
Как сообщили в Росрыболовстве, лоты 1-9, 14-27 подразумевают строительство среднетоннажного рыбопромыслового краболова длиной свыше 50 метров. По лотам 10-12 нужно будет строить крупные логические комплексы, по лоту 13 — малые логические комплексы. Напомним, что по правилам распределения инвестквот строить суда рыбопромышленники могут только на российских верфях.
Президент Магаданской ассоциации рыбопромышленников, генеральный директор «Тихоокеанской рыбопромышленной компании» и «Маг-Си Интернешнл» Михаил Котов рассказал, почему из-за инвестквот растут цены на рыбную продукцию и какие еще факторы приводят к удорожанию.
Кабальные условия инвестквот
По словам Котова, в этом аукционе минимальная стартовая цена лота составляет 7,8 миллиарда рублей. «Это невероятные деньги, взять которые предприятия могут только в кредит, под невероятные же проценты: 14-16%», — говорит Котов, поясняя, что в 2019 году во время аукциона по первому этапу распределения инвестквот минимальная стартовая цена лота была три миллиарда рублей.
Стоимость строительства судов на верфях тоже возросла в цене (повлияло на нее в том числе падение курса рубля). Например, Хабаровский судостроительный завод поднял цену на краболовы вдвое. «Маг-Си» в рамках первого этапа заказывала у завода два краболова «Омолон» и «Кедон» за три миллиарда рублей — по 1,5 миллиарда каждый. Теперь за три миллиарда рублей получится построить только одно такое судно. Об этом компании заявили на заводе.
«При этом вопреки заверениям Росрыболовства на отечественных верфях ничего не поменялось: по-прежнему нет добротных отечественных проектов рыбацких судов, двигателей, ходового, навигационного, промыслового оборудования, даже качественного металла — все опять придется закупать за рубежом. А сами заводы Объединенной судостроительной корпорации остались в состоянии глубокого банкротства», — сетует Котов.
По его подсчетам, с учетом роста стоимости строительства судов минимальная цена победы в аукционе составит 11 миллиардов рублей. Если предприятию удастся выкупить лот за такую сумму, то оно сможет вести добычу, но эти «невероятные затраты» безусловно отразятся на конечной цене продукции. А если не сможет выкупить лот, то потеряет оставшиеся 50% квот. «Ситуация патовая», — говорит Котов.
Напомним, что реформу с инвестиционными квотами Росрыболовство затеяло, чтобы решить проблему сокращения рыбопромыслового флота и слабо развивающейся береговой переработки. Для этого сначала запустили первый этап программы в 2019 году: квоты на вылов тогда распределили с прицелом на реализацию 129 инвестиционных проектов. Однако за пять лет действия первого этапа смогли выполнить только 30. Отрасль судостроения не справилась с заказами, и многие из них стали уже долгостроями. В итоге в рамках первого этапа обновили менее 1% рыбопромыслового флота (на конец 2022 года из 105 проектов только пять судов вели промысел).
Несмотря на очевидные провалы первого этапа и критику Счетной палаты, рыбопромышленников и регионов, в конце 2022 года Росрыболовство в спешном порядке инициировало запуск второго этапа программы. При том, что отечественные верфи действительно не готовы к строительству судов: в условиях санкций строить стало еще сложнее, отечественных аналогов оборудования, необходимого для строительства судов, мало или вовсе нет (и это показала и недавно прошедшая выставка «Нева-2023», например), а за рубежом стало покупать сложно и дорого.
Как новый флот уничтожает старый
Насколько необходима такая поспешность в запуске второго этапа и действительно ли рыбацкий флот находится в критическом состоянии? Котов говорит, что из-за второго этапа рыбодобытчики не столько приобретут флот, сколько потеряют половину флота: из-за запуска новых судов приходится списывать старые, но вполне надежные суда. Их придется сдать на металлолом или бросить ржаветь на приколе.
«Мы не можем понять, зачем нас заставляют это делать [обновлять флот]. Кто лучше самих рыбаков знает состояние их флота и больше печется о безопасности экипажей? <…> Да, с проектом краболовов и исполнителем — хабаровским заводом — угадали. На промысле „Омолон“ показал себя прекрасно, экипаж доволен. Надеемся, что так же поведет себя в море и его „брат-близнец“ „Кедон“. Но теперь нам придется списывать несколько действующих судов. Промысловые „Александр Шалин“, „Вестерн Энтерпрайз“, „Вилига“ и транспортник „Лира“ еще вполне надежные суда и могли бы продолжать выходить в море, но после изъятия квот государством для них не остается работы. Продать эти суда мы не можем — у других рыбопромышленников ровно такая же ситуация, им самим сегодня некуда девать свой флот», — рассказывает Котов, уточняя, что в итоге без права добычи, но с долгами от первых аукционов останутся около 70 компаний.
При этом его компании и без инвестквот обновляли флот с учетом своих потребностей. Например, на китайской верфи по заказу «Тихрыбкома» построили «Атку» — это судно с уникальной комплексной переработкой улова. И по словам Котова, оно обошлось в разы дешевле, чем построенное на родине. Еще один большой траулер для компании строят в Турции.
«Люди перестали идти в море»
Потеря права добычи приведет к тому, что рыбопромышленники не смогут работать и зарабатывать, и отрасль ждут сокращения. По словам Котова, в Магаданской области сокращения не будут слишком ощутимы, так как в регионе напряженная ситуация с кадрами: заплаты рыбаков снизились из-за поднятия налоговой планки.
«Наши компании утратили возможность достойно оплачивать тяжелый труд рыбаков и сдерживать цены на продукцию после того как Федеральное агентство по рыболовству в 309 раз увеличило ставки сборов на вылов водных биоресурсов, в том числе на „народную“ рыбу — сельдь, минтай, лосось. По некоторым объектам ставки выросли до 1 700 раз! Мне как коренному колымчанину обиднее всего то, что все эти налоговые отчисления перестали пополнять областной бюджет. Раньше мы платили единый сельхозналог, и ежегодно региональная казна получала от промысловиков порядка 500 миллионов рублей. Теперь все деньги уходят в федеральный центр», — говорит Котов.
